no subject

Плюс пять, дождь поверх снега, небо низкое и местами ложится на землю - четыре полосы залитого водой шоссе на повороте уходят в никуда, в туман, в облако. Рампа с дорожными знаками пролетает над головой, по всем полосам девяносто, восклицательный знак в оранжевом треугольнике, но закрытых рядов нет - значит, на повороте никто еще не влетел во внешний отбойник, наверное, никто не влетел, наверное. Видимость метров пятьдесят, но туман нигде не темнеет и не вспыхивает аварийкой, тормозить в мокром повороте не хочется - а когда машина вылетает обратно в вещный мир, она оказывается чистой, как леденец, как льдинка, даже заднее стекло отмылось, и в него видно, как в затопившем долину облаке наливаются и вдруг резко вспыхивают злым голубоватым огнем фары приклеившегося сзади джипа.
Так же сзади остается зима - странно тяжелая, как бывает оказывается неожиданно тяжелым лист пластика или, например, цветы: казалось бы, стебли, бутоны, но когда продавщица передает их тебе в руки, вдруг обнаруживается, что они плотные, скрипящие, упругие, налитые, хоть сейчас режь их в салат. Такая же и пробитая тобой, как пулей, тяжелая и плотная зима - выходное отверстие стремительно уменьшается в зеркалах, и скоро станет незаметным и затянется туманом.
Всякая писанина нужна только для одного - как-то структурировать происходящее вокруг. Слушать, как сочно щелкают, попадая выступами в пазы, куски того, что думаешь и что видишь, радоваться тому, как без зазоров собирается паззл - или, натыкаясь на невыговаривоемое, понимать: тут что-то есть, какая-то нестыковка между тем, что думаешь - и тем, что на самом деле. Сопеть, сердиться, сначала пытаться ломать реальность, потом - признать, что изжеванные и порванные фрагменты только портят результат, и начать думать по-другому, потому что мысли не ломаются от попыток вставить их не туда, но и радость от долгожданного щелчка - встал на место еще один фрагмент - никуда не девается.
За переходом к метро спрятались менты, пасут правый ряд, из которого нельзя прямо - но столько воды, такая между ними и перекрестком собирается лужа, что если нарочно, зло, по самой ее середине все-таки рулить прямо, то уже открывший было дверь патрульного форда полицейский прячется обратно, над потопом повисает облако пара от хлестанувшей на раскаленные глушители волны, и все это мгновенно оказывается в прошлом. Поворот, поворот, поворот, взлетающие шлагбаумы у конторы.
Плюс пять, все еще дождь поверх снега, мир полон запахов накатывающейся на город мокрой, растрепанной, горькой, растерянной весны.