no subject

[yr]

Когда летишь на восток ночью и уральский хребет уже за спиной, глядя в иллюминатор, порой не видишь ни одного признака существования там, внизу, какого бы то ни было человечества. Причем небо полно звезд, а горизонт обозначен размытой почти до неразличимости полосой черно-оранжевого на черно-синем фоне земли. Так сапфировый цвет в толстых линзах иногда оранжевеет с краю. И ни одного, ни одного огонька. Только проблесковый фонарик над самолетом оставляет за окном мгновенно гаснущий красный контур крыла, еще один и еще. Обитаемый мир съеживается до размера салона - он включает в себя здоровенного мужика в рубашке-поло, стоящего в проходе как бы в очереди в сортир, а на деле лапающего протискивающихся мимо него стюардесс, здоровяка-весельчака, и самих стюардесс, и казаха впереди, и прыщавую девку по диагонали, грудь два, интерес ноль, и команду литовских волейболистов, из которых мне видно человек пять и которые подтверждают только, что они явные дети гениев. Тут часто бывает ловушка маленьких сообществ - не знаю, чем чует это организм, но думает он так, как будто пять часов лету могут превратиться в пять лет: этому вогнать отвертку в глаз, слишком быстр и здоров, эту в койку, эту съесть. Сортировочка. Снова красный силуэт крыла, смотри, небо чуть посветлело. Утро идет. Кто спит у нас, такой добрый, раздавив кулаком скулу и согнув дугой, аж глазам больно, позвоночник? Еще даже не рассвет - так, ожидание, а самолет, пахнущий свежей убоиной, смешанной с железом кислой кровью, страхом, спермой, грудным молоком и ненавистью, из последних сил держится тонкими руками за воздух.

Comments

[santagloria.livejournal.com]

а ведь такое хорошее.